КОСАРЕВА Зинаида Дмитриевна

КОСАРЕВА Зинаида Дмитриевна (1915−1991) — председатель колхоза «Красный холм» Ростовского района в 1951—1978 гг., депутат Верховного Совета СССР (1958−1962), Герой Социалистического Труда (1966), Заслуженный агроном РСФСР.

1 фото

Смотреть фотогалерею 1 фото

Родилась в д. Дарцево Ростовского уезда в крестьянской семье. Окончила Ростовский агротехникум (1935), работала агрономом Фатьяновской МТС колхоза «1 Мая» Ростовского района. В 1951—1978 гг. — председатель колхоза «Красный холм». Опытный агроном, Косарева уделяла большое внимание культуре земледелия, обработке и защите почвы, внедрению высокоурожайных и перспективных сортов зерновых, картофеля и других культур, добилась стабильных, устойчивых урожаев. Колхоз ежегодно перевыполнял планы продажи государству продуктов полеводства и животноводства. Активно велось строительство жилья, объектов производственного, культурного назначения.

Косарева избиралась депутатом Верховного Совета СССР, областного Совета народных депутатов.

Награды: орден Ленина (1966), орден Трудового Красного Знамени (1960), медали.

ПУБЛИКАЦИИ

Н. Головатый

ЗЕМЛЯ ОТКРОЕТ СВОИ СЕКРЕТЫ

1.

Лето в разгаре. Но на склонах холмов трава уже местами давно повыгорела, да и вдоль обочин дорог стоит жухлая, слов­но бы неживая. Солнце палит нещадно, и от его немилосердных лучей тяжко сейчас всему живому.

«Ну и сушь», — думает Зинаида Дмитриевна, направляясь к машине. Она вглядывается в блеклое, будто вылинявшее от яр­кого солнца небо, досадует: «Хоть бы облачко где появилось…»

Едва уловимый порыв ветра доносит чуть горьковатый знако­мый запах обмолоченного хлеба с полей, откуда-то повеяло аро­матом свежего сена. Со стороны села, должно быть, с широкого пруда, потянуло легкой прохладой, а потом неожиданно запахло пересохшим тополиным листом, и Зинаида Дмитриевна вздохну­ла, снова подумав: «Даже листья сохнут от жары, знать, на сло­манной ветке…»

—  Куда повернем, Зинаида Дмитриевна?

—  Давай, Коля, по бригадам.

Машина фыркнула мотором и в клубах желтоватой пыли по­катила по проселку.

Шофер хорошо изучил подобные маршруты и знал, что пред­седатель колхоза обязательно наведается к комбайнам, потом на стройку — как там и что — и, главное, поговорит с людьми, при этом кого похвалит, кого пожурит, а кому и скажет: «Зайди опосля ко мне в контору».

Зинаида Дмитриевна ехала молча и, как обычно, погрузилась в свои бесконечные думы-заботушки. Они у председателя разные: одни скоротечные, быстро проходят, забываются; другие живут долго, безотвязно, не дают покоя даже по ночам. Она вспомни­ла свое выступление на одном из областных совещаний. Ей каза­лось, что тогда не нашла она достаточно убедительных доводов в споре с представителем «Облколхозпроекта», которого крити­ковала за устаревшие проекты жилых домов для села. Самые убе­дительные и неопровержимые доказательства своей правоты при­шли к ней позже, сейчас. Тогда, пожалуй, она излишне горячи­лась, волновалась, и потому многое осталось невысказанным. Пройдет несколько лет, мысленно продолжала она неокончен­ный спор, и нам, селянам, будет стыдно за те дома, что строим для колхозников по устаревшим проектам. Неуклюжие кирпичные коробки с печным отоплением — за­чем они теперь деревне? Есть же у архитекторов и удачные образцы жилых строений — с поэтажным расположением комнат, с водяным отоплением. Такие дома удобны для сельской местности, красивы, уют­ны…

Внимание председателя привлек­ла вдруг полоска дыма, что стлался по земле у Боровиц, где зеленели молодые посадки.

—  Никак, горит? — встрепену­лась Зинаида Дмитриевна, при­стально всматриваясь в синеватую полоску дыма.

—  Похоже, мальчишки подож­гли, — подтвердил шофер опасения председателя и развернул машину в сторону пожара.

Огонь до посадок еще не добрал­ся. Горел слоистый травяной под­стил, с треском вспыхивала и окутывалась почти бесцветным на солн­це огнем и легким синеватым дымком, что у посадок вымахала по колено. Пахнуло гарью.

Минуту-другую Косарева смотрела на пожар. Она еще никог­да не видела, чтобы так споро и с таким треском горела обыкно­венная зеленая трава. Что же будет, если огонь переметнется на посадки? — ужаснулась она. От этой мысли ей стало не по себе. С таким трудом растили под Боровицами лес, сажали деревца, как капустную рассаду — каждое в отдельности, выдерживали настоящий бой с косарями, что каждый год, пока не поднялись молодые сосенки да лиственницы, вместе с травой сшибали са­женцы. Теперь они стоят вот вровень с человеком, и к ним с треском подползает огонь.

Зинаида Дмитриевна вышла из оцепенения и почти крикнула шоферу;

— Быстрей за трактором! Машину с водой!

Николай Павлович Горюнов не заставил себя ждать. Он, что называется, мигом слетал на своем газике к трактору, и пока тракторист прокладывал борозду, отделяя огонь от посадок, примчался на другой, пожарной машине и принялся заливать водой трескучее пламя пожара. А Косарева не уходила до тех пор, пока огонь не утихомирился, укрощенный водой и свежевспаханными пластами земли.

2.

На этом месте некогда тоже шумел сосновый бор. Поэтому деревню, что стояла защищенной от злых ветров и суховеев ле­сом, назвали не зря Боровицами.

Но ветры пострашнее суховеев промчались над деревушкой, и лес в трудную пору послужил людям, отдав себя им всего, без остатка. Когда не хватало материалов, он шел на строительство, не было топлива, опять лес выручал. После войны там, где шумел старый сосновый бор, осталось голое место. Чахлую раститель­ность, что появилась здесь, скотина обходила стороной, а путная трава до поры до времени не приживалась. Зато вольготно было ветру. Он бесновался на пустоши, налетал вихрями, поднимал ввысь облака пыли и уносил прочь на хлебные да картофельные поля, постепенно подбираясь и к ним своей разрушительной силой.

Вырубка леса оголила водораздел, нанеся урон и речушкам. Глубокая и полноводная в прошлом Сара, не получая достаточ­но притока воды, обмелела, превратилась в жалкую речонку. А в колхозе труднее стало задерживать влагу на полях. Северо-­восточный ветер гнал по широкой долине массы холодного воздуха, сметая зимой с близлежащих холмов снег, а летом унося влагу и частицы верхнего плодородного слоя земли.

Зинаида Дмитриевна как опытный работник сельского хо­зяйства, как агроном, наконец, как председатель хорошо пони­мала, чем это грозит в ближайшие годы их колхозу, да и сосе­дям тоже, если вовремя не принять нужных мер, не поставить преграду на пути эрозии почвы. Своими мыслями, тревогой по­делилась она с людьми. Делала это обстоятельно, не спеша, об­думанно, хотя, если откровенно говорить, еще сама до конца не знала, что получится из ее затеи.

Идея возродить лес в колхозе пришлась всем по душе. Мечта о лесе, оказалось, давно жила, а может и не умирала, в каждом колхознике. И в одно прекрасное время, когда в колхоз привезли саженцы лиственницы, ели, сосны, люди дружно принялись за работу. Так на месте старого бора зазеленели робкие поначалу молодые деревца. Такие же посадки поднялись со временем и в широкой долине вдоль берега речки Сары.

Молодой лес поднялся уже, окреп и, как бы в награду людям, а их труд, несет свою бескорыстную службу. Он манит прохладой, дает приют мелкому зверю и птице. Под молодыми дерев­цами зреет летом ягода, а погожей осенью проглядывают из-под павы и хвои шляпки грибов. Началась и главная служба леса: он уже заметно защищает поля колхоза от жестоких ветров, на­капливает и держит влагу. За это прежде всего и ценит лес Зи­наида Дмитриевна как агроном, как руководитель колхоза, ко­торый отдает свои знания, свой талант хлебороба людям, обще­ству. Любит она лес и просто, по-человечески, как все, как всякий русский. Когда речь заходит о лесе, Косарева с мягкой улыбкой, будто сожалея о чем, говорит:

— Лес растет медленно, очень медленно…

Она обращается к кому-то из молодых колхозников, что на­ведались по делу в контору:

—  Миша, сколько лет вашему лесу?

—  Лет десять, Зинаида Дмитриевна.

—  Вот, — вздыхает она. — А деревья еще только в рост че­ловека поднялись. Сколько пройдет времени, пока он зашумит высоко над головой? — и добавляет стихами Некрасова, пряча невысказанную грусть:

— Жаль только — жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе…

3.

Грустить председателю, говорят, по штату не положено, а мо­жет, и просто некогда. Только сейчас ее мысли были заняты ле­сом, а тут звонок телефонный — настойчивый, требовательный. Из сельпо звонят, просят срочно подослать машину… За комби­кормами.

— Хорошо, — отвечает председатель. — Подошлем обязатель­но, — и тут же отдает распоряжения снарядить транспорт.

В иное время она, может, и повременила: машины и в колхозе нужны сейчас позарез, пусть бы из сельпо сами завозили, корма для молокосдатчиков — их прямая обязанность. Но меш­кать нынче нельзя, год выдался не из легких. Это видно уже по тому урожаю, что собирает сейчас колхоз. Где планировали по 40 центнеров озимых взять, намолотили по 30, а где по 30 ждали, там еще меньше обмолоты. Всего по 23 центнера на круг сняли с каждого из 209 гектаров.

Правда, если мерить старой меркой, то раньше о таких урожаях только мечтать могли. Но в колхозе «Красный холм» к ним стали привыкать, как привыкли к высоким доходам (в тот год они составили миллион 56 тысяч рублей), к денежной оплате труда, к колхозным новостройкам. В сельский пей­заж органически вписываются и новые жилые дома с телевизи­онными антеннами на крышах, и высокий красивый Дом культу­ры, и широкие витрины магазина, и здания детского комбината колхозной столовой, нового животноводческого комплекса. В быт колхозников вошел газ, водопровод, не говоря уже об электричестве, радио.

Да что там говорить! Зинаиде Дмитриевне порою кажется (и она недалека от истины), что целая историческая эпоха про­шла с тех пор, когда она, выпускница Ростовского сельхозтех­никума, с дипломом агронома в кармане пришла работать в сельское хозяйство. Ведь подумать только! На всю Петровскую зону района приходилось всего 25 тракторов марки «СТЗ» и «ХТЗ». А теперь в одном их колхозе — 29 тракторов. И каких! Не чета маломощным. А взять автомашины. Их в колхозе пят­надцать. В ту пору во всем районе их насчитывалось всего четы­ре. Некоторых машин, комбайнов, например, не было и в поми­не. Сейчас в хозяйстве — пять красавцев, пять зерноуборочных комбайнов убирают колхозные поля.

Ну, как не гордиться такой техникой, а главное —людьми, что познали новый механизированный труд, овладели современ­ными машинами! Вот поди, попробуй, разберись, где пролегает теперь граница между индустриальным и сельскохозяйственным трудом?

4.

Коль скоро речь заходит об этом, Косарева начинает, не спе­ша, излагать свою точку зрения:

— Изменилось многое в сельском хозяйстве, прямо скажу — до неузнаваемости. Пришла к нам техника, электричество, газ. Изменился труд, быт на селе стал другим. А главное, колхо­зник— уже не тот крестьянин, каким я знала его прежде, когда начинала работать в колхозе…

Переменилось с тех пор действительно многое и в жизни кол­хоза, и в жизни людей. Иные заботы и трудности одолевали Коса­реву поначалу, когда ее избрали председателем. Доходы от хо­зяйства — слезы одни. Да и откуда им взяться, когда поля были истощены, фермы — в запустении, завалены навозом. Тут было от чего прийти в отчаяние.

Но Зинаида Дмитриевна свою деятельность как раз и начала с очистки и приведения в порядок скотных дворов. А добро, чтоб не пропадало, — в поле. Так по-крестьянски мудро и по-хозяйски рачительно распорядилась она теми удобрениями, что годами накапливались на задворках ферм. И в первый, по мнению председателя, для него всегда самый трудный год, сделали главное — очистили скотные дворы от навоза и удобрили им поля. В Петровской зоне Косарева и до этого случая считалась хорошим агрономом и умелым организатором. А тут колхозники на деле сами убедились, что не ошиблись в своем новом председателе. Она же вплотную занялась культурной обработкой почвы.

Теперь в колхозе, пожалуй, никто и не вспоминает, сколько труда, энергии вложила Косарева в это нелегкое дело. Колхоз­нику мало только объяснить (по своей крестьянской натуре он не всегда верит на слово), ему надо показать, как лучше готовить землю, потом и убедить в необходимости делать так, а не иначе, по старинке.

Зинаида Дмитриевна, зная психологию крестьянина, не уста­вала терпеливо объяснять, показывать, убеждать… Потом при­шла очередь вводить в колхозе перспективные сорта картофеля, зерна, других культур. Уже тогда она хорошо понимала, что жить одним днем, по старому принципу «даст бог день» нельзя. Надо постоянно думать и о дне грядущем. Как агроном она часто задавала себе вопрос: «Что такое земля? Не что иное, как лабо­ратория. Хорошо ли мы освоились в ней?»

Многолетний опыт агронома, практика хлебороба не давала еще положительного ответа на вопрос. Ибо картофеля в иные годы в условиях колхоза можно собирать по 240 центнеров с гек­тара, а зерновых — по 40 и более. Вот даже в крайне неблаго­приятный, засушливый год в Никольском намолачивали по 30 центнеров сухого, годного к амбарному хранению зерна. Вы­сокоурожайная озимая пшеница «мироновская 808», например, с сортовых участков перенесена уже на колхозное поле и выращи­вается как обычное товарное зерно. Это значит, что урожаи зер­новых в ближайшие годы будут и впредь возрастать, как и сама культура земледелия.

За неустанный подъем культуры земледелия, за высокие уро­жаи Зинаиде Дмитриевне Косаревой было по праву присвоено звание заслуженного агронома Российской Федерации, а Указом президиума Верховного Совета СССР от 30 апреля 1966 года— звание Героя Социалистического Труда.

— Нашего колхозника ничем не удивишь, — говорит Зинаида Дмитриевна. — Мотоцикл? Так он почти у каждого мальчишки есть. Главное, — продолжает она, — не в этом. Главное, что нашего колхозника от рабочего ничем не отличишь. Я не говорю о старых кадрах, может, не так наглядно. Скажу о молодых. Приняли недавно в колхоз Андрианова Алексея, сварщика по профессии. Собирался работать в городе на судостроительном. Пого­ворила с ним, почему бы, спрашиваю, не пойти ему к нам, в кол­хоз. «А квартира?» — интересуется он. Квартиру пообещали. Жилья, — как бы вскользь заметила председатель, — строим немало. Согласился Андрианов, работает у нас сварщиком. Как же отличить теперь этого рабочего от колхозного специалиста-ме­ханизатора, токаря, электрика, строителя?

Выдержав паузу, Косарева сама же себе отвечает:

— Отличить теперь бывает просто невозможно, хотя само сельскохозяйственное производство еще не достигло уровня про­мышленного. Да и крестьянская психология нет-нет, а дает себя знать. Она проявляется подчас и в быту, и в производстве.

Построив дом, колхоз выделяет колхозникам квартиры. Каза­лось бы, чего лучше — плати квартплату и пользуйся всеми ком­мунальными удобствами. Нет, не устраивает. «Продайте кварти­ру, — говорят, — уж лучше сразу за все заплачу, но чтоб была моей». И колхоз продает, поскольку колхознику чудно кажется жить у себя в деревне в коммунальной, а не в собственной квар­тире.

— Или вот механизируем дворы, — рассказывает председа­тель.— А животноводы к механизации поначалу относятся с не­доверием. Все-то им нужно испытать самим, проверить не раз, убедиться, что механизмы действуют исправно, а до тех пор ра­ботают по старинке.

В осторожности этой ко всему новому, непривычному и ска­зываются остатки крестьянской психологии. Крестьянину веками долбили: «Терпи, надейся на бога». А вековой опыт борьбы за свое жалкое существование учил его: «На бога надейся, а сам не плошай». И он не плошал, тянул из себя жилы, сколько мог, надеясь только на свои силенки, потому как помощи прежде ему ждать было действительно неоткуда.

5.

В кабинет к председателю вошел главный агроном колхоза Николай Яковлевич Менячихин, быстрый, порывистый. Он только что вернулся с поля.

—  Зерно хоть сейчас на хранение, и сушить не надо.

—  По данным анализа, влажность четырнадцать процен­тов, — подтвердила Косарева, разминая пальцами привезенный с поля колос.

Минуту спустя Николай Яковлевич обратился к Косаревой:

—  Тут к нам приехали, так я займусь товарищем.

—  Добро.

Когда Менячихин вышел, Зинаида Дмитриевна сказала о нем:

— Хороший специалист. Хоть и спорим мы часто, а нравится он мне: напористый, решительный. Вот только горяч немного.

Подумав, она добавляет:

— В колхозе говорят, что мы дополня­ем друг друга. Наверное, так оно и есть.

В словах Косаревой сквозило глубокое уважение к человеку, о котором она так тепло отзывалась. Та же нотка звучала в ее голосе, когда она вообще рассказывала о людях колхоза, о сво­их верных помощниках в нелегком хлеборобском деле.

За окном фыркнул мотор.

— Менячихин, знать, в поле, к комбайнам снова поехал, — заметила Косарева. — Ну и мне пора.

Однако не успела она выйти, как телефонный звонок требова­тельно позвал ее. Звонили из Ростовского горкома партии. Напо­минали о завтрашнем совещании и просили попозже позвонить в отдел пропаганды.

Зинаида Дмитриевна положила трубку, а сама подумала про себя: «Зачем понадобилась?»

Она невольно вспомнила тот неприятный случай, что произо­шел в колхозе в самом начале уборки. Только уехала к механи­заторам— звонок из горкома. Второй секретарь горкома партии интересуется уборкой. «Плохо, — отвечают из конторы, — комбайн простаивает, машина под разгрузку не пришла». А из-за той зло­получной машины Косарева как раз и отправилась к механиза­торам, чтобы немедленно наладить транспортировку зерна.

Пока суд да дело, Зинаида Дмитриевна распорядилась снарядить тракторную тележку и сама следом поехала к ком­байну.

Разгрузили бункер. Тракторист ждет второго круга, пока комбайн наберет зерна, чтобы полностью можно было загрузить тележку. Тут-то и подъехал к ним Иван Федорович Соболев — первый секретарь горкома партии.

Поздоровался, потом к Зинаиде Дмитриевне:

— А говорят, в «Красном Холме» комбайны простаивают…

Косарева удивленно посмотрела на Ивана Федоровича.

— Кто говорит?

— Да ваши же колхозники доложили.

Зинаида Дмитриевна удивленно пожала плечами. Да и Иван Федорович лично убедился, что все идет, как следует. Поинтересовался, как у других механизаторов, по сколько намолачивают зерна, спросил, не требуется ли какая помощь…

Нет, Зинаида Дмитриевна ничего не просила. Она ответила, должно быть, своим обычным: «Управимся сами». В этих ее привычных словах — не каприз, не упрямство или желание по­красоваться перед другими — вот, дескать, мы какие. Нет! Это, если хотите, ее особый принцип, порожденный крестьянской гор­достью, всем укладом колхозной жизни.

Косарева часто думает: если работаешь на том или ином уча­стке, ты должен любить свое дело, гордиться им. А если так, то зачем свои заботы переваливать на других? Взялся, как гово­рят, за гуж — отвечай за порученный тебе участок, персонально. И не говори, что не дюж!

Колхоз «Красный Холм» часто навещают гости. Здесь, дейст­вительно, есть чему поучиться. Не случайно в колхозе время от времени проходят семинары, где изучаются и организация до­школьного воспитания детей, и клубная работа, и, само собой, опыт использования главного богатства колхоза — земли.

— Вот об этом опыте, о секретах возделывания культур по­стоянно просят рассказать, — говорит Зинаида Дмитриевна. — Мы ничего не скрываем, показываем все. А рецептов готовых дать не можем, их просто нет. Потому что живем под открытым небом. Сегодня ясно, завтра — ненастно. И каждый день заставляет те­бя думать по-новому: то как сохранить влагу на полях, а то и как от излишней влаги их уберечь. Требуются здесь не только знания, умения, но и терпение и любовь к делу.

Секреты… Зинаида Дмитриевна задумывается. Она бы и сама многое отдала, чтобы постигнуть все секреты земли. Тут не толь­ко что весь колхоз, каждое поле, каждая культура со своим се­кретом. Даже тот молодой лес, что посадили десять лет назад, тоже с секретом. Но разве об этом расскажешь? Еще засмеют, чего доброго. Поэтому Зинаида Дмитриевна говорит:

— Главное в нашем деле любить его, любить землю. Осталь­ное приложится. Земля откроет свои секреты.

Правофланговые армии труда. — Ярославль, 1973. С. 98 — 106.