КУЛЬТУРА КРЕСТЬЯНСТВА
Культура крестьянства, духовно ориентированная на присутствие вечности и связанная с извечными природными ритмами, имела огромный запас прочности. Из поколения в поколение воспроизводились в основных своих чертах религиозные представления, знания о природе и хозяйстве, практические навыки, вся культурная практика с ее стереотипами поведения и сознания. В то же время при жестокости внешних границ внутри них для человека оставалось много возможностей. Он мог найти применение своим способностям, умениям, особенностям характера. (В крестьянской среде были мастера-ремесленники, заводилы и запевалы хороводов, сказители, знахари и пр.)
В культуре крестьянства надолго задерживаются элементы натуралистической мифообрядности, связанные с языческими воспоминаниями. Это представления о нечистой силе, магическая практика в быту. Бытовая, почти языческая вера в сознании крестьянина сплавляется с христианскими умозрениями и переживаниями, образуя синкретическое единство.
Этот синтез обозначался в праздничных календаре и обрядности крестьянства. На верхушке крыши крестьянского дома часто ставился коник (конек): две деревянных резных конских головы. Эта традиция уводит к архаическим представлениям о коне как проводнике на тот свет, когда коня хоронили или сжигали вместе с его хозяином (такие захоронения найдены в крае). В этом качестве конь связывался не только со смертью, но и, по логике мифов, с плодородием. Очевидно, в качестве гаранта плодородия конь и попал на крышу, а эволюция представлений превратила коник в декоративный элемент, украшение.
Культурный быт крестьянства опирался на устои патриархальной морали. Они упорядочивали строй жизни на основе четких правил, с одной стороны, и подчинения старшему в семье, с другой. Почитание младшими старших, подчинение женщины мужчине имело характер неписаного закона. Прочными узами человек был связан с другими членами семейства, с соседями и со всей общиной. Семейная и общинная солидарность, предпочтение коллективного интереса личному являлись нормой. С этим была связана практика взаимопомощи, взаимозамены, общинной поддержки старых и увечных.
Характерное явление — помочи (толока): добровольная и бескорыстная помощь поселян в срочной и большой работе односельчанину (вывоз навоза на поле, жатва, покос, вывоз леса, постройка дома
По церковным праздникам, до четырех раз в год, проводились мольбы, называемые по имени святого, на день памяти которого выпадало действо. Это был обычай коллективного общественного угощения: варили пиво и устраивали застолье. В Пошехонье 1 ноября устраивали три братчины: для детей, девушек и стариков.
Считалось нормой выполнение взятых на себя обязательств, умение держать слово. В статописании Ярославской губернии фиксировалось: «Поселяне и до сего времени имеют еще веру и уважение к честному слову; все расчеты их, даже и денежные, делаются без расписок и свидетелей; клятва, произнесенная перед образом, единственным посредником их, имеет всю силу и важность для самого даже лживого человека».
С ранних лет ребенок приобщался к труду, к основным ценностям и обрядам общины.
Молодые годы до вступления в брак — время совместных игрищ девок и парней, посиделок, хороводов, колядования на святках; время, когда ослабевают многие моральные ограничения. В XIX в. духовенство с осуждением отзывалось о практике бесед, когда молодежь собиралась вечерами в избе и засиживалась заполночь, проводя время в развлечениях, «бесшабашном разгуле, пьянстве и произволе, буйном и диком своеволии» (А.Ливанов).
В дальнейшей жизни часы праздности сокращаются. Светских ритуалов в жизни становится меньше. В XVIII в. наблюдатель писал о переславской деревне: «Веселостей у них иных нет, как только что бабы, собравшись на улице, поют песни».
Важнейшим ритуалом в жизни крестьянина являлась свадьба (см.: Крестьянская свадьба). С рядом ритуалов были связаны смерть и погребение. Храмовое действо сочеталось с причитаниями и поминанием, в которых боль утраты соединялась с упованием на невечность расставания.
Весь традиционный строй культуры крестьянства входил во взаимодействие с историческими факторами. В соответствии с христианскими ценностями у крестьянина складывается представление об общественном идеале, по логике которого идеальная государственность должна быть основана на началах правды, справедливости, милосердия. Государь считался гарантом незыблемости порядка вещей. Кризис этого мироощущения вызывал радикальную переоценку ценностей. Окружающий мир начинал восприниматься как царство дьявола, а, следовательно (согласно христианским представлениям), как преддверие конца света и Страшного Суда. В XVII в. с такой духовной подвижкой оказалась связана практика старообрядчества. Крестьянами ощущалась моральная неоправданность крепостного права.
С XVII в. культура крестьянства приходит во взаимодействие с веяниями европеизации. На первых порах образовался разрыв между европеизированной культурой дворян и традициями простонародной жизни. Но уже в XIX в. в крае сложилась устойчивая ориентация крестьянства на усвоение новейших культурных форм и ценностей. Благодаря практике отходничества под влиянием городской культуры меняется культура деревни.
В деревню приходят новые манеры, платье, танцы и песни, чай и табак, посуда, мебель и обои. Наблюдатели свидетельствуют, что под влиянием городских правил в крестьянской жизни делается больше внешнего приличия, входит благопристойность, «во многих местах парни говорят уже девушкам на «вы», в обращении парней с девушками стало больше сдержанности
Из крепостных Ярославской губернии вышли стихотворец и живописец Федор Слепушкин, поэт Иван Суриков, прозаик Алексей Иванов-Классик, поэт и этнограф Савва Дерунов, литератор И.Майков (Розов) и др.
С другой стороны, наблюдатели фиксируют оскудение фольклора, огрубление нравов. Гусли и свирель сменяются тальянкой (гармоникой), печальные и возвышенные песни — частушкой-«потявкушкой».
Разрушается традиционный патриархальный строй семейной жизни, когда младшие беспрекословно подчинялись старшим. Во второй половине XIX в. авторитет старшинства в общине заменяется авторитетом богатства. Богатых крестьян уважают, оказывают им почет, но им же и завидуют. В нач. ХХ в. в ярославской деревне были и трудолюбивые, глубоко нравственные крестьяне — и пропойцы, бессовестные мерзавцы. Распадаются основы традиционной веры, уходят в прошлое старые социальные представления. С этого момента культура крестьянства как целостное явление перестает существовать. От былого остаются отдельные фрагменты, хотя на протяжении нескольких десятилетий сказывается инерция прежних обычаев, морали. В деревне остаются хранители традиционного культурного опыта, носители религиозности.
