Гражданская война в России не была слу­чайным явлением. В ее основе лежал глубокий раскол общества на два непримиримых лагеря. Ненависть между представителями противоборствующих сторон была настолько велика, что никакие компромиссы были невозможны.

Ярославская промышленность в годы гражданской войны

Национализация промышленности

Новый этап в национализации промышленности начался с Декрета Совнаркома от 28 июня 1918 г., который предусматривал переход в руки государства крупных пред­приятий важнейших отраслей промышленности. Но этот процесс был нарушен начавшимся в Ярославле мятежом, в ходе которого ярославской промышленности был нанесен огромный урон.

Многие представители торгово-предпринимательских кругов поддерживали мятежников, а затем бежали из города, поэтому сразу же после мятежа рабочие собрания многих ярославских предприятий потребовали передать их в собственность государ­ства. Эти требования через губернские органы власти были дове­дены до сведения ВСНХ, и вскоре из Москвы последовали соот­ветствующие решения. Так, в самом конце июля начался процесс национализации крупнейшего в губернии предприятия — Яро­славской Большой мануфактуры, который завершился в декабре1918 г. Осенью того же года в руки государства перешел валяно­сапожный завод Кашина в Тверицах. Еще раньше были национа­лизированы механический завод Смолякова и автомобильный за­вод Лебедева в Ярославле, судостроительный завод «Слип» под Рыбинском и другие.

К осени 1918 г. национализации подверглось 28% всех яро­славских предприятий, на которых было занято 70% рабочих. А к концу того же года в губернии было национализировано 149 за­водов и фабрик, или 60% всех предприятий, зафиксированных промышленной переписью. На национализированных предпри­ятиях к тому времени работало 86% всех рабочих Ярославской губернии.

В годы гражданской войны процесс национализации еще бо­лее ускорился. В обстановке очень серьезных экономических трудностей Советское государство стремилось сосредоточить в своих руках практически все производство, даже мелкие пред­приятия кустарного типа. Поэтому к концу 1920 г. государству в Ярославской губернии принадлежало 920 промышленных предприятий, из них около 300 — с механическим двигателем.

Переход предприятий в руки государства потребовал созда­ния новых органов управления промышленностью. Еще в июне 1918 г. в Ярославле был создан для этой цели губернский совет народного хозяйства (губсовнархоз). Подобные совнархозы дей­ствовали и в уездах. Непосредственное руководство национали­зированными предприятиями осуществляли органы коллективно­го руководства — заводоуправления. Они выбирались на рабочих собраниях и затем утверждались в губернском совнархозе или в ВСНХ. В состав заводоуправлений входили как представители рабочих, так и старые специалисты — инженеры, техники, ком­мерческие служащие. Немало рабочих, получив в заводоуправле­ниях опыт руководящей работы, стали впоследствии руководите­лями предприятий. Среди них А. С. Синявин, М. С. Ситохин, И. С. Шафран с Ярославской Большой мануфактуры, Н. П. Чекмарев, М. А. Лоскутов, П. Н. Телицын с Норской ману­фактуры, Н. М. Патов, А. Ф. Рожков с Гаврилов-Ямской мануфак­туры и другие.

На этом этапе национализации коллективное управление предприятиями вполне оправдывало себя. Но в условиях разго­ревшейся гражданской войны, жесткой централизации экономикивласти вынуждены были отказаться от этого принципа и начать переход на принцип единоначалия. К концу гражданской войны во главе многих ярославских предприятий стояли уже единолич­ные руководители, которые персонально отвечали за результаты работы своего предприятия.

На общем фоне большинства национализированных ярослав­ских предприятий, пожалуй, единственным исключением из пра­вила стал бывший завод С. С. Щетинина. Его начали строить в го­ды первой мировой войны как авиационное предприятие. В мае 1918 г. завод был национализирован и начал выпускать сельско­хозяйственные машины. Но в сентябре того же года по решению ВСНХ бывший завод Щетинина был передан в аренду на 25 лет фирме «Вестингауз», которая должна была наладить на нем про­изводство паровозных и вагонных тормозов для железнодорож­ного транспорта. По договору каждый месяц завод должен был изготавливать 75 паровозных и 250 вагонных тормозных систем. В условиях ускоренной национализации такой договор выводил ярославский завод из числа государственных предприятий, но ВСНХ пошел на этот шаг, так как тогда еще не было технических и материальных возможностей для самостоятельного производ­ства такой крайне нужной для транспорта продукции.

Что нужно восстанавливать?

Процесс налаживания руководства национализированной промышленностью осложнялся тем, что целый ряд предприятий в самом Ярославле был разрушен в ходе мяте­жа и их предстояло восстанавливать, не дожидаясь окончания гражданской войны. Однако в процессе восстановительных работ руководителям Ярославского совнархоза стало ясно, что при столь огромных разрушениях и ограниченности запасов сырья и топлива все разрушенные предприятия восстановить просто не­возможно. Необходимо было выбрать самые основные, без кото­рых экономика страны не могла тогда обойтись. Например, в первую очередь решено было восстанавливать спичечную и та­бачно-махорочную фабрики Дунаева, которые и были пущены в ход уже в годы войны. Частично был восстановлен свинцово­белильный завод Сорокина, а также крупная паровая мельница на берегу Которосли, ранее принадлежавшая Вахромееву, и другие объекты.

Напротив, Ярославский губсовнархоз принял решение не восстанавливать колокололитейный завод Оловянишникова, справедливо полагая, что церковные колокола никак нельзя отне­сти к товарам первостепенной важности. Из-за низкого техниче­ского уровня производства не подлежал восстановлению масло­бойный завод Вахрамеева. По этой же причине решили не вос­станавливать целый ряд мелких предприятий кустарного типа. Их оборудование и сырье передавалось более крупным предприяти­ям.

Сразу же после мятежа по решению ВСНХ в Ярославле было создано Управление восстановительных работ, силами которого началось восстановление гражданских объектов города. В числе первых объектов, восстанавливаемых в 1918 — 1919 гг., были го­родской водопровод и система канализации, гостиницы «Царь-град», «Европа», «Славянская», «Берлин», «Столбы», коммерче­ское училище, Екатерининская и Антиповская гимназии, реаль­ное училище, губернская больница, хлебопекарня, пожарное депо и многие другие сооружения. Не подлежащие восстановлению здания разбирались на кирпич, который также использовался для ремонтных работ.

Сырьевой вопрос

Очень острым для ярославской промышленности являлся и вопрос обеспеченности сырьем. Например, текстильные предприятия губернии до начала 1920 г. почти не получали сырья, так как ос­новной поставщик хлопка — Средняя Азия — была отрезана от цен­тра страны линией фронта. А те баржи со старыми запасами хлопка, которые все же отправлялись с Нижней Волги в Яро­славль, не доходили до места назначения, перехватывались в Нижнем Новгороде, и хлопок самовольно распределялся по фаб­рикам Иваново-Вознесенского района. На Ярославской Большой мануфактуре наступил настоящий хлопковый кризис. В отдель­ные месяцы мануфактура получала от 1 до 5% необходимого хлопка. Это привело к сокращению рабочего времени. С осени 1918 г. до середины лета 1919 г. фабрика работала только 4 дня в неделю и в одну смену.

Еще хуже была ситуация на Норской мануфактуре. Она была осенью 1918 г. остановлена и законсервирована на весь период войны. Рабочие были направлены на другие работы. В течение нескольких месяцев 1919 г. не работала Ростовская льняная мануфактура. Рыбинский завод «Русский Рено» в 1918 г. работал только на 15% своей мощности. Такая же ситуация сложилась на табачных, кожевенных и других производствах. В результате, не­смотря на предпринимаемые меры по обеспечению ярославских предприятий сырьем, в течение гражданской войны наблюдалось сокращение промышленного производства в губернии.

Топливная проблема

Сокращение производства происходило также и из-за значительного дефицита топлива. До войны промышленность губернии в качестве основных источников топлива ис­пользовала дрова, нефть и каменный уголь. С началом военных действий бакинская нефть и донецкий уголь почти перестали по­ступать в губернию. Их следовало заменить дровами, но дрова в столь большом количестве необходимо было заготовить и доста­вить в города. Речь шла о десятках и десятках тысяч сажен дров.

Губернские и уездные власти предпринимали чрезвычайные меры для заготовки топлива. Повсюду были созданы уездные ко­миссии по топливу. Население от 18 до 50 лет в обязательном по­рядке привлекалось к заготовке дров, причем крестьяне обязаны были также выделять лошадей для перевозки дров к станциям железной дороги. Волисполкомы и сельсоветы получили право применять репрессивные меры вплоть до арестов к тем крестья­нам, которые по каким-либо причинам отказывались выполнять трудгужповинность, то есть участвовать в топливной кампании.

Зимой 1919 — 1920 гг. сложилась наиболее критическая си­туация с обеспечением городов и промышленности топливом. Случались остановки фабрик и заводов из-за отсутствия топлива, и тогда все рабочие направлялись в лес, на лесозаготовки. Дело дошло до того, что Ярославский городской Совет совсем запре­тил выдавать дрова населению. Весь имевшийся запас топлива направлялся только на нужды промышленности. А Народный Комиссариат внутренних дел специальной телеграммой губисполкому, местным Советам и начальникам всех железнодорожных станций потребовал «карать беспощадными мерами» всех виновных в срыве заготовок для железнодорожного транспорта.

Чтобы как-то снять остроту топливного кризиса, в 1919 г. в окрестностях Ярославля, на Ляпинском и Забелицком болотах, началась добыча торфа. Уже в 1920 г. в губернии было получено более 190 тыс. пудов этого топлива. Тогда же впервые возникла идея строительства электростанции, работающей на торфе. Но в годы гражданской войны этой идее не суждено было осущест­виться.

Для Красной Армии

Трудности буквально опутали ярославскую промышленность в годы гражданской войны. Однако промышленность должна бы­ла не просто выжить. Перед ней была поставлена задача обеспе­чивать всем необходимым фронт и Красную Армию. Для этой цели в начале 1919 г. при Ярославском губсовнархозе был создан отдел военных заготовок, который отвечал за размещение и вы­полнение военных заказов в губернии.

Уже первые недели работы этого отдела показали, что губер­ния не сможет снабжать Красную Армию оружием и боеприпа­сами. В губернии практически не было заводов, которые могли бы их производить. Но зато выяснилось, что предприятия губер­нии многое могут сделать для обеспечения фронта обмундирова­нием и снаряжением. Через отдел военных заготовок ярославские предприятия регулярно в течение всей войны получали заказы на эту продукцию. Понеполным данным, за 1919 — 1920 гг. на пред­приятиях Ярославской губернии было изготовлено около 2 млн. комплектов нательного белья для военнослужащих, около 20 тыс. шинелей, свыше 300 тыс. пар кожаной обуви, более 200 тыс. пар валенок и т. п.

Ярославский автозавод занимался ремонтом различных марок ав­томобилей, которые эксплуатировались еще с довоенных времен: Оппель, Паккард, Фиат, Рено и др. Ярославская моторно­судостроительная верфь изготавливала для фронта моторные ка­тера. Летом 1920 г. военному ведомству была сдана партия в пять катеров.

На протяжении всей войны одним из стратегически важных объектов оставался тормозной завод, который вошел в особый список Совета Труда и Обороны. Завод изготавливал тормоза и другое оборудование, крайне необходимое для функционирова­ния железнодорожного транспорта. Для железнодорожного транспорта работал и Рыбинский завод «Феникс», который с на­чала 1919 г. выпускал товарные вагоны.

Рыбинский завод «Русский Рено» в течение 1918 г. выполнял крупные заказы на ремонт военных самоходов и выпускал каж­дый месяц около 50 отремонтированных машин.

Особую роль сыграли в снабжении армии табачные фабрики губернии. По данным ВСНХ, в 1919 г. ярославские табачные фабрики вырабатывали около одной трети всего производства табака в стране. В отдельные месяцы Северный и Восточный фрон­ты снабжались исключительно ярославским табаком.

Не только крупная промышленность, но и мелкие кустарные предприятия в годы войны работали на нужды фронта. Швейные артели села Великого, Данилова, Ярославля, Пошехонье-Володарска шили телогрейки и ватные шаровары для солдат. Са­пожные артели Ярославского, Ростовского, Пошехоно-Володарского уездов шили кожаную обувь. Особенно заметным был вклад мастеров Бурмакинской волости. Здесь около двух с половиной тысяч кустарей делали удила, седла, хомуты, метал­лические части упряжи и другие крайне необходимые для кава­лерии изделия.

Вместе с тем обстановка гражданской войны и политика «во­енного коммунизма» негативно сказывались на работе ярослав­ской промышленности. Происходило неуклонное падение произ­водства. Крайне низкий уровень снабжения и уравниловка в оп­лате труда подрывали материальную заинтересованность рабо­чих. В рабочей среде накапливалось недовольство и раздражение условиями жизни, политикой «военного коммунизма».

Ярославская деревня в годы гражданской войны

Хотя Ярославская губерния до революции относилась к чис­лу наиболее развитых в промышленном отношении, основная масса ее населения была связана с сельским хозяйством. В 1917 г. из почти 1 млн. 185 тыс. жителей губернии в деревне проживало около 935 тыс. человек, и число сельских жителей продолжало увеличиваться, прежде всего — за счет вернувшихся в деревню го­рожан. В 1920 г. в деревне было уже около 1 млн. жителей. Меж­ду тем земли в губернии традиционно не хватало. Накануне ре­волюции только половина всей пригодной для обработки земли находилась в руках крестьян, остальная была частновладельче­ская и казенная. Поэтому ярославская деревня весьма благожела­тельно отнеслась к Декрету о земле и Закону о социализации земли.

Землю — крестьянам

Закон о социализации предусматривал порядок уравнительного распределения зем­ли между крестьянами или по трудовой нор­ме, то есть по числу рабочих рук в семье, или по потребитель­ской, то есть по числу едоков. Однако на практике раздел земли происходил более разнообразно: в некоторых волостях принима­ли решения отдать землю малоземельным и безземельным, в дру­гих — передать ее тем, у кого есть семена. В некоторых волостях вообще не пришли ни к какому решению, и земля оставалась не­разделенной.

Только в апреле 1918 г., то есть ближе к весенним полевым работам, земельный отдел губисполкома в специальной инструк­ции порекомендовал разделить землю по трудовой норме и толь­ко в исключительных случаях — по потребительской. Раздел по­шел быстрее, но все же к ноябрю 1918 г. из 250 тыс. десятин, предназначенных к разделу земель, нераспределенными остались около 100 тыс. десятин. А в целом этот процесс не был завершен даже к концу гражданской войны. В конце концов основная масса земель была распределена между крестьянами по потребитель­ской норме, что больше устраивало беднейшие и середняцкие хо­зяйства.

Перераспределение помещичьей и казенной земли между крестьянами привело к изменению социальной структуры яро­славской деревни. Например, к 1919 г. почти в два раза уменьши­лось число беспольных хозяйств, сократилось количество безло­шадных, то есть самые беднейшие слои деревни немного улуч­шили свое благосостояние. В то же время сократилось число многопосевных хозяйств, а хозяйства с посевами свыше восьми десятин совсем исчезли. Ярославская деревня постепенно осереднячивалась за счет крайних групп — зажиточных и бедноты. Однако эти середняцкие хозяйства были в основном маломощ­ными и еле-еле сводили концы с концами. Их экономическая ус­тойчивость была весьма незначительной.

Раздел помещичьих земель не смог изменить к лучшему про­довольственное положение в губернии. За годы первой мировой войны и двух революций в губернии сократились посевные пло­щади. Они составляли в 1918 г. всего 77% от довоенного уровня. Вдвое уменьшилось количество крупного рогатого скота. Сокра­тился и подвоз хлеба из производящих губерний.

Продовольственный кризис

После Октябрьской революции старая система продовольственных органов стала постепенно разрушаться. Новая сра­зу не могла появиться и эффективно функционировать. Весной 1918 г. на губернию грозно и неумолимо надвигался голод. Пожалуй, характер­ной чертой голода 1918 г. в Ярославской губернии было то, что он охватил не только жителей городов и фабричных поселков, но и значительную часть крестьянского населения. По данным Яро­славского губернского продовольственного комитета, из почти 980 тыс. жителей сельской местности к началу лета 1918 г. край­нюю нужду в продовольствии испытывало почти 800 тыс. чело­век и не было никаких запасов ни в Ярославле, ни в уездных го­родах, чтобы эту нужду удовлетворить. В такой ситуации гу­бернские власти все чаще обращались за помощью в Москву в Наркомат продовольствия, но столь же часто получали отказ. Хлеба не было.

В мае 1918 г. для выхода из острейшего продовольственного кризиса Совнарком начал осуществлять политику, которая полу­чила название продовольственной диктатуры. Эта политика включала в себя запрещение свободной торговли, сосредоточение всех продовольственных ресурсов в руках государства, централи­зованное нормированное снабжение продовольствием населения. Но для того, чтобы государство могло распределять продоволь­ствие среди населения, оно сначала должно было взять его у кре­стьян по твердым ценам. Для этого и создавались продовольст­венные отряды из рабочих в городах и комитеты бедноты в де­ревнях.

Продотряды

Продотряды в Ярославской губернии начали создаваться в июне 1918 г., но из-за мя­тежа процесс их формирования прекратился и возобновился только в августе — сентябре. Единых критериев для отбора в продотряды не было. В объявлении губернского продовольственного комитета о записи в продотряды критерием приема называлась принадлежность к коммунистической партии, рекомендация фабзавкомов или Советов. На Романовской льня­ной мануфактуре члены продотрядов избирались на общем рабо­чем собрании. На Норской мануфактуре предпочтение отдава­лось добровольцам. Видимо, можно утверждать, что власти стремились обеспечить набор в отряды честных, добросовестных ра­бочих, но в условиях голода и начинавшейся войны вряд ли это было возможно в полной мере.

Порядок формирования и работы продотрядов был опреде­лен инструкцией Ярославского губисполкома. Согласно инструк­ции каждый отряд должен был иметь не менее 75 человек, вооруженных винтовками, два — три пулемета. Члены отряда должны были строго соблюдать революционную дисциплину. Виновные в ее нарушении, замеченные в кражах, вымогательстве, мародер­стве, передавались в ЧК. А застигнутые на месте преступления — расстреливались. Отряды должны были действовать сообща с комитетами деревенской бедноты, а если таковых в деревне еще не было, должны были добиваться их создания.

Часть собранного продотрядами хлеба передавалась комите­там деревенской бедноты, а большая часть шла в продовольст­венный фонд республики, из которого продовольствием снабжа­лись и те предприятия, которые посылали своих рабочих в прод­отряды. Таким образом, и у продотрядов, и у комбедов имелся личный интерес найти и отобрать максимум хлеба. Рабочие, под­держанные властями, были твердо уверены в правоте своего дела: ведь в городах остались голодные семьи и остановленные фабри­ки. Но и большинство крестьян так же твердо считали, что с та­ким трудом выращенный урожай (не такой уж и большой в на­шей небогатой губернии) — это их кровная собственность, и они смогут распорядиться им по своему усмотрению. Коса нашла на камень. Конфликт между городом и деревней становился неиз­бежен.

С августа 1918 по январь 1919 гг. в Ярославской губернии было сформировано около 40 продотрядов, в которые записалось более 1 300 человек. Руководил этими отрядами Ярославский штаб продовольственных отрядов. В 1919 г. продотряды были преобразованы в продовольственные полки и стали подчиняться Военному продовольственному бюро. Летом 1919 г. продоволь­ственный полк численностью почти в 500 человек находился, на­пример, в Ярославле.

Осенью 1918 г. значительная часть ярославскихпродармейцев была направлена по распоряжению Москвы в более хлебные черноземные губернии. Так, отряд Ярославской Большой ману­фактуры заготавливал хлеб в Саратовской губернии. Там же дей­ствовали два продотряда из рабочих фабрик Зотова и Сакина. Рыбинский продотряд численностью в 100 человек находился в Воронежской губернии. Продотряд ярославских железнодорож­ников занимался хлебозаготовками в Тамбовской губернии. Раз­горавшаяся в деревне гражданская война делала деятельность продотрядов сложной и опасной. Нередко рабочие гибли от пуль крестьян, нежелавших расставаться с хлебом. Рыбинский отряд в Воронежской губернии вел заготовки в прифронтовой полосе. Рабочим пришлось принять участие в боевых действиях, в кото­рых почти весь отряд погиб.

Около 20 продотрядов осенью 1918 г. действовало на терри­тории самой Ярославской губернии. Губерния была разделена на два продовольственных района — Рыбинский и Ярославский. В каждом был свой штаб, который и обеспечивал руководство от­рядами. В 1918 — 1919 г. большая часть ярославских продотрядов заготавливала на территории губернии не хлеб, которого здесь никогда не хватало, а картофель и овощи. Так, до конца 1918 г. запределы губернии централизованно было вывезено более одного миллиона пудов картофеля, более одной тысячи вагонов овощей — лука, моркови, капусты.

Комитеты бедноты

В своей деятельности продотряды опирались прежде всего на комитеты деревенской бедноты, которые в Ярославской губернии на­чали создаваться только в августе — сентябре 1918 г. К концу года в губернии существовало около 8 тыс. ком­бедов. Поначалу отношение к ним со стороны беднейшей и даже сердняцкой части деревни было вполне сочувственное. Крестьяне надеялись, как отмечалось на собрании Голицинской волости Мышкинского уезда, что «только комбеды могут правильно рас­пределить все продукты первой необходимости».

Однако со временем деятельность комбедов стала вызывать у крестьян недовольство и раздражение. Как писал в своей жалобе в редакцию одной из центральных газет крестьянин Рыбинского уезда П. Платонов, «сочувственное ранее отношение к коммуни­стической партии теперь резко изменилось, всюду слышен ропот, недовольство и даже проклятия по адресу комбедов… Везде жа­луются на своеволие комбедов и полный с их стороны произвол, взяточничество, на полную безнаказанность их действий, нало­жение контрибуций…, на отобрание хлеба, скота, даже племенно­го, и всего, что понравится членам комбедов…». Такие действия комбедов вносили раскол в крестьянскую среду, создавали почву для массового недовольства властями.

Очень низкие нормы продовольственных пайков толкали многих горожан, а подчас и крестьян, на самостоятельные поиски продовольствия. Они отправлялись в деревню и покупали или, что бывало чаще, обменивали какие-либо промтовары на продо­вольствие. Затем сами вывозили эти продукты по железной доро­ге. Опасаясь, что такие заготовки могут резко сократить поступ­ление продовольствия в государственный фонд, власти встали на путь их жесткого регулирования. Была объявлена война «мешоч­ничеству» и «спекуляции».

На многих железнодорожных станциях в губернии были рас­положены заградительные отряды продармии. Они находились, например, в Ростове, Семибратове, Петровске, Данилове, на станциях Итларь, Коромыслово, Пучковский и др. Заградотряды состояли чаще всего из 10 — 20 человек и имели право задержи­вать пассажирские составы и проводить проверку того, что везут пассажиры. Согласно инструкции, данной заградотрядам, каждо­му пассажиру разрешалось провезти не более 10 фунтов хлеба, 5 фунтов мяса, двух фунтов жира, а также картофель и овощи без ограничений. Продукты, провозимые сверх нормы, отбирались. Поскольку поезда нельзя было задерживать надолго, проверка пассажиров проводилась очень быстро. Содержимое и вес меш­ков определялось на ощупь и на глаз. Отобранные продукты вы­носились на платформу, но взвешивались и сдавались на склад только после отправления поезда. Вполне понятно, что все это приводило к множеству злоупотреблений. Сами представители властей были вынуждены докладывать в Совнарком, что «коли­чество продуктов, реквизируемых заградительными отрядами, настолько незначительно, что вряд ли играет роль для питания населения Республики… Заградотряды следует сократить до ми­нимума…».

Все эти суровые меры властей вызывали справедливое недо­вольство населения. К этому следует добавить, что осенью 1918 г. Совнарком принял Декрет о чрезвычайном революцион­ном налоге, который предусматривал конфискацию у городской и сельской буржуазии денежных накоплений. Фактически этот на­лог в деревне собирался с основной массы крестьян за исключением одной бедноты. Иногда ставки его были так высоки, что крестьяне просто не в состоянии оказывались его уплатить. Ме­стные Советы ни на какие уступки крестьянам в этом вопросе не шли. Крестьяне писали многочисленные жалобы в Москву, но и они не всегда помогали. Этот революционный налог стал еще од­ной причиной нарастания напряженности в ярославской деревне. Борьба с мешочничеством и выполнение революционного налога, как сообщали из Даниловского уездного исполкома, привели к тому, что «настроения населения стали в значительной степени антисоветскими». Осенью 1918 г. появились многочисленные призывы не подчиняться властям и «требовать созыва Учреди­тельного собрания». Дело дошло до того, что целые селения на своих сходах выносили об этом приговоры и выбирали своих представителей в Учредительное собрание. И это происходило почти через год после его разгона.

Дезертирство

Еще одним серьезным фактором напряженности в губернии стало такое явление, как дезертирство, то есть отказ служить в Красной Армии, массо­вая неявка новобранцев на мобилизационные пункты. С лета 1918 г. Красная Армия перешла на мобилизационный принцип формирования. Была создана система военкоматов, через которые и шел призыв в армию крестьянской молодежи.

В основе дезертирства в Ярославской губернии лежало мно­жество причин: усталость населения от войны (ведь за годы пер­вой мировой войны в армию было призвано около 130 тыс. яро­славцев), недовольство продовольственной политикой коммуни­стов и голод. Ярославская губернская ЧК, которой поручили про­анализировать причины этого явления, в качестве одной из ос­новных причин называла очень слабое материальное обеспечение семей красноармейцев. Подчас крестьяне не хотели идти в армию именно потому, что их семьи в материальном отношении оказы­вались брошенными на произвол судьбы. Как писал в частном письме один красноармеец, «воевать нечего, когда семья помира­ет с голода».

О важности именно этого мотива свидетельствует письмо другого ярославского новобранца: «Полтора месяца я был дезер­тиром, но теперь иду в Красную Армию, так как сенокос окончил и вообще убрал тяжелую работу».

Но все же значительная часть призывников не желала идти на фронт. Масштабы дезертирства быстро нарастали. Центральная комиссия по борьбе с дезертирством регулярно сообщала данные о числе задержанных дезертиров. Например, только за неделю с 8 по 15 марта 1919 г. в Ярославской губернии было задержано 893 дезертира, в Костромской — 1852 человека. Очевидно, что задер­живалась только часть дезертиров. Масштабы этого явления бы­ли много больше.

Власти пытались жесткой политикой, репрессивными мерами бороться с этим злом. 7 октября 1918 г. председатель Реввоенсо­вета Республики Л. Д. Троцкий подписал специальный приказ о дезертирах. Выявлять и доставлять дезертиров в штаб ближайшей воинской части должны были сельские Советы и комбеды. Пер­сональная ответственность возлагалась на председателей сельсо­ветов и комбедов. Согласно этого приказа, дезертиры, оказавшие сопротивление при задержании, должны были расстреливаться на месте.

Крестьянские выступления в 1918 году

Но и эти жесткие меры не помогали. В ответ на насилие де­зертиры уходили в лес и начинали вести партизанскую войну против властей. По приблизительным данным, в отдельные меся­цы 1919 г. общая численность «бело-зеленых банд», как их назы­вали власти, достигала в губернии 20 — 30 тыс. человек. Если учесть, что среди них была значительная часть дезертиров, то по­лучается, что их число в губернии достигало нескольких тысяч человек. Дезертиры пользовались поддержкой местного населе­ния, поэтому властям очень трудно было вести борьбу с ними. Вооруженные крестьянские выступления различной интенсивно­сти продолжались в Ярославской губернии на протяжении всей гражданской войны.

Во время белогвардейского мятежа в Ярославле для отвлече­ния сил красных от города Перхуров попробовал поднять кресть­янские восстания в нескольких волостях Ярославского уезда. Так, с помощью посланных из Ярославля офицеров такая попытка бы­ла предпринята в селе Диево-Городище. Посланцы Перхурова объявили в волости как набор добровольцев, так и обязательную мобилизацию мужского населения. Всем им было выдано ору­жие. По замыслу организаторов, восставшие должны были уда­рить в тыл красным частям А. И. Геккера, ведущим наступление на Тверицы. Для подавления этого выступления из Костромы на пароходе прибыл сводный революционный отряд. Он высадился сначала в районе Николо-Бабайковского монастыря и уже оттуда на следующий день начал на пароходах наступление на Диево-Городище. Какого-либо серьезного сопротивления в селе оказано не было. Красные не потеряли ни одного человека ни убитыми, ни ранеными.

В июле 1918 г. произошло крупное восстание крестьян в По­шехонском уезде. Центрами выступления стали Ериловская во­лость и село Белое. В селе Белом бывшие офицеры создали из крестьян вооруженный отряд и двинули его на Пошехонье, по­ставив целью свергнуть в уезде Советскую власть. Восстание ох­ватило территорию четырех-пяти волостей и продолжалось примерно одну неделю. Только с прибытием регулярных вооружен­ных сил из Рыбинска восстание было подавлено.

В середине октября 1918 г. во время мобилизации произошли крестьянские выступления в Ильинской, Васильковской и Микляевской волостях Угличского уезда. Кроме отказа служить вКрасной Армии восставшими выдвигались лозунги созыва Учре­дительного собрания. В уезд были посланы регулярные части. Через несколько дней угличский уездный военком телеграфиро­вал в Ярославль: «Все ликвидировано. Обложили контрибуцией, взяли заложников. Белые растерялись. Красные действовали ре­шительно».

Мологское восстание

Самым крупным по масштабам в 1918 г. было Мологское восстание, которое произошло в конце октября — начале ноября и охватило ряд волостей Мологского и Мышкинского уездов. Конкретным поводом к выступлению послужи­ла опись хлебных запасов, проводившаяся в уезде, в ходе которой комбеды наложили на крестьян многочисленные «контрибуции» и осуществляли разного рода «реквизиции». Среди крестьян бы­стро распространились слухи о том, что большевики заберут весь хлеб и зимой придется голодать. Масла в огонь добавили также злоупотребления местной власти и Мологской чрезвычайной ко­миссии.

Выступление началось как стихийное, но находившиеся в уезде офицеры (как из местных жителей, так и бежавшие из Яро­славля после подавления мятежа) попытались придать движению более или менее организованный характер. Именно бывшие офи­церы были инициаторами проведения мобилизации мужского на­селения от 18 до 45 лет в «народную армию». Они специальным приказом обязали сдавать в пользу восставших продукты пита­ния.

Центрами восстания стали села Покровское-на-Сити, Некоуз, Веретея и другие. В них были разогнаны Советы, на место кото­рых вернулись волостные старшины. Затем главные силы крестьян двинулись на город Мологу. В Мологе было введено осадное положение, был создан Военно-революционный комитет. В мо­мент наиболее критической ситуации на пристани Мологи стоял пароход под парами, готовый в любой момент эвакуиро­вать из города представителей Советской власти. Но этого не произошло. Вскоре на помощь Мологе подошел пароход из Рыбинска, на котором прибыл Рыбинский коммунистический отряд, и угроза была ликвидирована.

Восставшие захватили также железнодорожные станции Харино, Шестихино, Маслово. Возникла угроза захвата станции Волга и стратегически важного моста через Волгу. В этом случае реакция властей была мгновенной и жесткой. В Мологский и Мышкинский уезды были направлены вооруженные отряды же­лезнодорожной охраны, отряды Рыбинской, Угличской и Мышкинской ЧК, другие части. Соединениям регулярной армии и час­тям особого назначения крестьяне не могли оказать серьезного сопротивления. Отряды красных повсюду продвигались практи­чески беспрепятственно.

Несмотря на отсутствие серьезного сопротивления со сторо­ны крестьян, карательные отряды действовали очень жестко: в волостях вводилось осадное положение, производились аресты, брались заложники, осуществлялись расстрелы. 9 ноября 1918 г. последний отряд вернулся в Рыбинск. Выступление было подав­лено.

Крестьянские выступления в 1919 году

Очередной всплеск крестьянских выступлений в Ярославской губернии пришелся на лето 1919 г. и был связан с ужесточением продовольственной политики государства, в частности, с введени­ем продразверстки. К лету образовалось три основных очага кре­стьянских восстаний: первый включал Угличский, Мышкинский и частично Мологский уезды, второй — Пошехоно-Володарский уезд и третий — Даниловский и Любимский уезды.

По некоторым приблизительным подсчетам в отдельные месяцы отряды восставших в целом по губернии насчитывали до 20 тыс. человек. Обстановка в губернии была настолько тревож­ной, что 3 июля 1919 г. в Ярославле был образован губернский революционный комитет и оперативный штаб по борьбе с восстаниями. Военно-революционные комитеты создавались также в уездах, охваченных крестьянскими выступлениями.

На территории Мышкинского и Угличского уездов центрами крестьянских выступлений стали Васильковская, Богородская, Климатинская и Юрьевская волости. Только в Мышкинском уез­де находилось до 2000 дезертиров. Для подавления этого восста­ния сюда были посланы различные отряды под общим командо­ванием командира 46-го Рыбинского стрелкового полка железно­дорожной охраны Д. Кузьмина, к которому позже добавился от­ряд Ярославской ЧК под командованием А. Ф. Френкеля. Развер­нулись самые настоящие сражения, имелись большие потери с обеих сторон. Среди захваченных красными трофеев упомина­лись не только винтовки и пулеметы, но даже два орудия.

Д. Кузьмин издал приказ, согласно которому все явившиеся с по­винной дезертиры прощались и отправлялись в Красную Армию. Таким образом удалось по двум уездам обеспечить явку с по­винной более одной тысячи человек.

Не желавшие сдаваться мятежники были оттеснены в сосед­нюю Тверскую губернию, и, как сообщал председатель Ярославской ЧК в губком партии, «в уезде крупных банд не оста­лось».

Еще более крупным был масштаб крестьянских выступлений в Пошехоно-Володарском уезде в июле 1919 г. Здесь в лесах ско­пилось около 5 тыс. дезертиров из Ярославской, Вологодской и Череповецкой губерний. Дело дошло до того, что повстанцы двинулись на Пошехонье-Володарск, намереваясь захватить го­род. Поскольку этот район являлся ближайшим тылом 6-й армии Северного фронта, Реввоенсовет армии 5 июля объявил район Вологда — Буй — Кострома — Ярославль — Пошехонье-Володарск на осадном положении. Для борьбы с дезертирами было создано объединенное командование под руководством члена РВС 6-й армии А. М. Орехова.

На помощь Пошехонье-Володарску были посланы регуляр­ные части, в том числе артбатарея из двух орудий из Рыбинска. У деревни Михалково произошло ожесточенное столкновение красных с отрядами дезертиров. Красными была использована артиллерия, в результате чего восставшие были отброшены и нача­ли отходить на север. Но с севера им навстречу выступили части 6-й армии. Около села Пречистое восставшие были окончательно разбиты, их общие потери составили около 500 человек убитыми и ранеными.

Архивные документы свидетельствуют о весьма характерной особенности крестьянско-дезертирских выступлений на этом эта­пе: практически везде они возглавлялись бывшими офицерами, которые в обязательном порядке проводили мобилизацию кре­стьян в свои отряды и пытались максимально быстро сколотить более или менее боеспособные части. Так, в Пошехоно-Володарском уезде мобилизации подлежало мужское населения от 18 до 45 лет. А одним из руководителей восставших был быв­ший генерал Мейер, который был схвачен красными и расстре­лян. При первых же столкновениях с частями Красной Армии эти отряды снова превращались в толпы крестьян, которые не могли оказать серьезного сопротивления.

Летом и осенью 1919 г. самым опасным для Советской вла­сти стал район Даниловского и Любимского уездов. По данным губернской чрезвычайной комиссии, здесь и на соседней терри­тории Костромской губернии собралось около 8 тыс. дезертиров. Трудность борьбы с ними усугублялась тем, что эта местность покрыта густым лесом, который тянулся на 70 верст в длину и на 60 верст в ширину. Район изобиловал болотами, реками и был практически непроходим, особенно весной и осенью. Здесь труд­но было использовать регулярные части Красной Армии.

Какой-либо объединенной «армии» у повстанцев не было. Наиболее крупные отряды возглавляли бывшие офицеры братья Озеровы и Г. Пашков. В июле они активизировали свою деятель­ность на участке железной дороги Ярославль — Данилов — Любим, в частности, на короткий срок захватили станцию Путятино и разъезд Вахромеево. Было прервано движение на этом участке дороги. Но вскоре отрядом Ярославской ЧК станции были осво­бождены и движение поездов восстановлено.

После этих событий центр восстания переместился в Любимский уезд. В районе деревни Михалево красные части сделали попытку окончательно уничтожить восставших, которые понесли большие потери и отступили в леса на границе с Костромской гу­бернией. Здесь они использовали тактику партизанских действий, старясь не встречаться с основными силами красных и не обна­руживать своего местонахождения.

Ликвидация «зелёного движения»

Для ликвидации так называемого «зелёного движения» в этот период власти неоднократно использовали такую меру, как объявление амнистии всем дезертирам. Напри­мер, согласно Декрету ВЦИК от 5 ноября 1919 г., с 10 по 25 ноября была объявлена добровольная явка де­зертиров. Все добровольно явившиеся в эти дни амнистировались и на общих основаниях призывались в Красную Армию. Много­численные воззвания к дезертирам распространялись в это время по многим уездам. «Опомнись же, дезертир, — было написано в одном из них, — и если тебе дорога своя жизнь, семья и имущест­во, то не медля ни минуты явись и передай в руки правосудия тех, которые вели и ведут тебя и твою семью к полному разорению». Эта мера оказалась достаточно эффективной. Как записал в своем дневнике один из руководителей повстанцев Г. Пашков, «народу с каждым днем становится меньше», у многих крепнет убеждение, что лучше «удрать из землянки и благополучно, без каких-либо серьезных последствий устроиться в Красной Армии, чтобы выпустить своих семейных и родных из тюрьмы на свобо­ду».

Власти несколько раз объявляли явку дезертиров с повинной. За неделю с 28 мая по 3 апреля 1920 г., например, в Ярославской губернии явились с повинной 3599 человек. Победы Красной Армии на основных фронтах гражданской войны также свиде­тельствовали о прочности коммунистической власти и подрывали социальную базу антисоветских выступлений.

Оставшиеся на свободе некоторые руководители крестьян­ских отрядов (чаще всего офицеры) и часть наиболее неприми­римых по отношению к коммунистам крестьян продолжили воо­руженную борьбу, но теперь эта борьба все чаще принимала форму бандитизма и выливалась в элементарную уголовщину. В 1920 г. наиболее часто сообщения отакого рода действиях поступали из Даниловского и Любимского уездов.

Так, переодевшись в красноармейскую форму, бандиты со­вершили нападение на село Закобякино. Было убито 6 работни­ков волисполкома, разграблена почта и правление местного коо­ператива. С захваченными деньгами бандиты скрылись.

Вскоре подобное же нападение было совершено на Осецкий волостной исполком. Было убито два члена исполкома, началь­ник районной милиции и милиционер. По рассказам местных жи­телей стало ясно, что эти нападения — дело рук Пашкова и братьев Озеровых. Для их поимки был послан отряд Ярославской губерн­ской ЧК, которому вскоре удалось уничтожить основные силы бандитов. Пашков, Туманов, братья Сперанские были убиты при перестрелке, но братьям Озеровым удалось бежать и на этот раз. Один из братьев был пойман только в 1925 г., судьба другого не­известна.

Более всего в конце гражданской войны «отличилась» банда Ефима Скородумова («Юшко»), действовавшая на границе Яро­славской, Иваново-Вознесенской и Владимирской губерний в пределах Ростовского уезда. В одной из деревень банда сожгла школу вместе с учительницей, ограбила целый ряд кооперативов, сельскохозяйственных товариществ, мельницу. На счету банды было множество убийств. Общая сумма награбленного к началу 1920 г., как потом выяснило следствие и суд, достигло более од­ного миллиарда рублей, что было очень много даже в условиях того масштаба цен. «Народные защитники» превращались в обычных уголовников.

Стремясь максимально быстро подавить всякого рода анти­советские выступления, власти в то же время понимали, что од­ними репрессиями и административными мерами найти взаимо­понимание с крестьянством невозможно. Поэтому была предпри­нята попытка усилить агитационно-разъяснительную работу сре­ди крестьян.

Беспартийные крестьянские конференции

В октябре 1919 г. по постановлению Ярославскогогубкома партии во всех уездах стали проводиться беспартийные крестьянские конференции. Это была новая форма работы, она впервые появилась именно в Ярославской губернии. На конференциях, куда избирали по од­ному делегату от 50-ти крестьянских дворов, были представлены самые разные категории сельского населения. Как указывал сек­ретарь Ярославского губкома РКП (б) Н. П. Растопчин, «на конфе­ренциях были представлены бедняки, середняки, сельские учите­ля и даже кулаки и бывшие офицеры», поэтому по всем обсуж­даемым вопросам происходили очень бурные дискуссии. На обсуждение выносились самые злободневные вопросы — земельная и продовольственная политика, помощь семьям красноармейцев, социальная политика и т. д. Нередко конференция становилась ареной самой ожесточенной борьбы, самой острой критики дей­ствий властей.

Губком и уездные комитеты партии направляли на беспар­тийные конференции своих работников, использовали конферен­ции для разъяснения крестьянам основных направлений своей политики, справедливо полагая, что лучше иметь дело с недо­вольством крестьян на конференциях, чем загонять это недоволь­ство вглубь, толкая крестьян на вооруженную борьбу. Беспар­тийные крестьянские конференции стали очень распространен­ной формой налаживания контактов между городом и деревней. Они в определенной степени способствовали росту взаимопони­мания между властью и народом.

Таким образом, Советская власть в осуществлении своей внутренней политики в годы гражданской войны использовала не только репрессии. Да и масштабы репрессий не были так велики, как об этом пишет в последние годы пресса. Как показывают ар­хивные документы, в том числе и архивы губернской чрезвычай­ной комиссии, в Ярославской губернии с августа 1918 г. по март 1922 г. по приговорам губернской ЧК было расстреляно 355 че­ловек и 219 смертных приговоров было вынесено за это же время уездными чрезвычайными комиссиями. Ни о каких десятках ты­сяч расстрелянных нет и речи. Масштабы красного террора в гу­бернии, да и в целом по стране, не позволяют говорить о том, будто Советская власть в те годы держалась исключительно на терроре.

Но все-таки тяготы войны, суровые меры «военного комму­низма» давали о себе знать. К концу гражданской войны, несмот­ря на то, что с крестьянскими восстаниями было покончено, политические настроения ярославского крестьянства были далеки от безоговорочной поддержки Советской власти. Наглядным свидетельством этого являлись частные письма крестьян, перехваченные военной цензурой. Так, например, из села Ильинское-Хованское Ярославской губернии отец писал сыну-красноармейцу М. П. Маляеву в армию: «Жизнь наша сложилась самая тяжелая, у нас все забирают, взяли 55 пудов картофеля, скоромного масла и шерсть».

По материалам военной цензуры местные власти проводили соответствующие проверки. Они показали, что большинство та­ких писем принадлежало крестьянам, которые вполне лояльно относились к власти, платили все налоги и не были замечены в каких-либо антисоветских действиях.

Таким образом, глухое недовольство накапливалось в самой толще ярославского крестьянства. Это недовольство все более овладевало теми категориями крестьян, которые до сих пор в ос­новном поддерживали власть. Это был тревожный сигнал. Он свидетельствовал о том, что политика «военного коммунизма» действительно себя изживала.

Ярославцы на фронтах гражданской войны

В годы гражданской войны Ярославская губерния непосред­ственно не была затронута боевыми действиями, но все же сыг­рала важную роль в обороне и военном строительстве Советской России. На ее территории происходило формирование частей ре­гулярной Красной Армии. В разное время здесь располагались руководящие военные органы.

Ярославский военный округ

Так, приказом Высшего Военного Совета от 31 марта 1918 г. был образован Ярославский военный округ, штаб которого распо­ложился в Ярославле. Округ включал в свой состав целый ряд губерний — Ярославскую, Петроградскую, Псковскую, Новгородскую, Костромскую, Владимирскую и др. Первым комиссаром округа стал С. М. Нахимсон, а военным ру­ководителем — Н. Д. Ливенцев. На территории округа началось формирование частей регулярной Красной Армии, а также развертывалась система Всевобуча.

После белогвардейского мятежа штаб Ярославского Военно­го округа был переведен в Иваново-Вознесенск. Видимо, этот пе­ревод был вызван как огромными разрушениями в городе, так и тем, что немалая часть работников штаба — бывших офицеров — в дни мятежа поддержала Перхурова. С августа 1918 г. по январь 1919 г. окружным военным комиссаром был М. В. Фрунзе. Он не­однократно бывал в Ярославле, инспектируя воинские части. В октябре 1918 г. проводил смотр войск Ярославского гарнизона на Советской площади, выступал перед красноармейцами с докла­дом о международном положении и задачах Красной Армии. В бытность М.В. Фрунзе комиссаром в округе было сформировано три стрелковых брига­ды и одна стрелковая дивизия, а в системе Всевобуча было под­готовлено 77 тыс. человек.

В марте 1919 г. штаб Ярославского военного округа возвра­тился в Ярославль. А в декабре того же года округ как самостоя­тельная военная структура перестал существовать. Большая часть его территории вошла в состав Московского военного округа.

Тыл Северного фронта

Длительное время территория Ярославской губернии являлась ближайшим тылом Северного фронта. Северный фронт был об­разован 15 сентября 1918 г. приказом Ревво­енсовета Республики для обороны северо-западного, северного и северо-восточного направлений. Фронт объединил воинские формирования на огромном расстоянии от Пскова до Вятки. Штаб и реввоенсовет фронта также находились в Ярославле.

На северном направлении не было сплошной линии фронта. Из-за болот этой труднопроходимой местности боевые действия велись в основном вдоль рек и дорог. Непосредственно на север­ном направлении оборону держала 6-я армия. Она обеспечивала безопасность двух направлений: Вологда — Архангельск и Кот­лас — Архангельск. Главная задача армии состояла в том, чтобы не допустить соединения сил белых, шедших с севера, с силами восточной контрреволюции. Северные уезды Ярославской губернии являлись ближайшим тылом 6-й армии.

Осенью 1918 г. из Ярославской губернии было отправлено в распоряжение 6-й армии около 2500 человек. Часть из них была включена в состав 1-го Вологодского полка, который в декабре 1918 г. был переименован в 162-й Красноборский полк и вошел в состав 18-й стрелковой дивизии. В составе этой дивизии многие ярославцы участвовали в проведении Шенкурской операции. В результате этой операции войска белых и интервентов были от­брошены на север, город Шенкурск освобожден, создавались бла­гоприятные условия для наступления на Архангельск. 162-й Красноборский полк в ходе боев на севере потерял половину сво­его личного состава.

В феврале 1919 г. на базе управления Северного фронта был образован Западный фронт для обороны Петрограда. Штаб Се­верного фронта из Ярославля был переведен в Старую Руссу. В составе Западного фронта оказался и 162-й Красноборский полк. Он участвовал в боевых действиях против войск белого генерала Юденича. А 6-я армия, оставшись в распоряжении главкома воо­руженными силами республики, продолжала бои на севере. В феврале — марте 1920 г. она освобождала Архангельск, Онегу, Пинегу и Мурманск.

Формирование воинских частей

На территории Ярославской губернии осенью 1918 г. формировались также воинские части для Восточного фронта. Всего в распоряжение 3-й армии фронта тогда было направлено более 2500 человек. В феврале 1919 г. на Восточный фронт прибыл 61-й Рыбинский полк, который в составе особой бригады 3-й армии участвовал в боях за город Пермь. Помощник командующего 3-й армии, уроженец деревни Барщинка Рыбин­ского уезда, в будущем прославленный маршал В. К. Блюхер со­общал в Рыбинский уездный военный комиссариат, что восхищен «доблестью, лихими атаками и железной стойкостью» 61-го Ры­бинского полка. В августе 1919 г. 61-й Рыбинский полк был пре­образован в 156-й Рыбинский полк и вошел в состав 51-й стрел­ковой дивизии, которой командовал В. К. Блюхер, первый кавалер ордена Красного Знамени. В составе этой дивизии 156-й Рыбин­ский полк участвовал в освобождении Тюмени и в окончатель­ном разгроме Колчака. В. К. Блюхер за участие в боевых действи­ях на Восточном фронте был награжден вторым орденом Красно­го Знамени.

Осенью 1918 г. в Ярославле был сформирован 17-й отдель­ный Ярославский полк обороны железных дорог. Он создавался из рабочих Главных железнодорожных мастерских Ярославля, Урочских мастерских, Вспольинского и Даниловского депо. Полк должен был заниматься охраной железных дорог в прифронтовой полосе. С начала 1919 г. в составе Западного фронта полк действовал в районе Смоленска, Орши, Могилева. Затем полк был пе­реброшен на Южный фронт, участвовал в боях с армией Деники­на под Орлом, Курском и Харьковом.

Много ярославцев участвовало в боях против войск генерала Врангеля и Польши в 1920 г. Сформированная в Ярославской гу­бернии 7-я стрелковая дивизия после успешных боев на Восточном фронте участвовала в боях против войск Деникина, а затем была переброшена на Западный фронт, где несла охрану границы в районе Овруч — Новгород-Волынский. После наступления поляков дивизия несколько дней прикрывала Коростеньский железно­дорожный узел, тем самым обеспечивая эвакуацию в тыл эшело­нов с имуществом, оружием и боеприпасами, и оказалась в окру­жении. В ночь на 30 апреля 1920 г. 7-я дивизия осуществила яро­стный прорыв из окружения. Ее части шестнадцать раз ходили в штыковую атаку, опрокинули врага и соединились с частями За­падного фронта. Приказом Реввоенсовета Республики дивизия была награждена почетным Красным Знаменем.

В боях с Врангелем участвовали 51-я стрелковая дивизия под командованием В. К. Блюхера. Дивизия, в состав которой по-прежнему входил 456-й Рыбинский полк, долгое время удержи­вала Каховский плацдарм, а затем вместе с другими частями Красной Армии штурмовала Крымские укрепления — Турецкий вал и Перекоп. За штурм Перекопа В. К. Блюхер был награжден третьим орденом Красного Знамени. Орденами Красного Знаме­ни были также награждены ярославцы С. А. Крюков, Н. В. Калинин, И. В. Уткин.

Всего за годы гражданской войны из Ярославской губернии было мобилизовано и отправлено добровольцами на фронт около 80 тыс. человек.

Гражданская война — трагедия народа

Но гражданская война всегда несет на себе печать трагедии — трагедии народа, ко­торый не на жизнь, а на смерть ведет брато­убийственную войну. Эта война не была слу­чайным явлением. В ее основе лежал глубокий раскол общества на два непримиримых лагеря. Ненависть между представителями противоборствующих сторон была настолько велика, что никакие компромиссы были невозможны. Посмотрим, как сами рядовые участники тех событий оценивали свое понимание ситуации, свои настроения.

Молодой офицер, поручик и рыбинский дворянин А. И. Лютер, вернувшись с Кавказского фронта в родной Ры­бинск, и враз все потерявший в результате революции — и имение, и деньги, и имущество — в феврале 1918 г. записывал в своем дневнике такие строчки: «Я иду, стыдясь своей офицерской фор­мы, иду без погон, без орденов… Банки закрыты, имущество кон­фисковано — денег нет. Как жить?.. Ощущение загнанного в ту­пик. Мрачно и паршиво… «. Куда было пойти из этого тупика? А. Лютер решил, и для него это решение было естественным, пробиваться на юг, к белым. Он вступил в Добровольческую ар­мию и в августе 1918 г. погиб под Армавиром.

Еще более непримиримой была позиция уже упоминавшего­ся выше Г. Пашкова, бывшего штабс-капитана, одного из руково­дителей дезертирских отрядов. В очередной раз разбитый красными, скрывающийся в лесу, в землянке, он записывает незадол­го до смерти в дневнике (и слова эти звучат как клятва): только «через огонь и кровь очистится Россия».

Но, в сущности, столь же непримиримо были настроены представители другой стороны. В кармане погибшего на Восточ­ном фронте рабочего с фабрики «Тульма» А. И. Моржухина това­рищи нашли предсмертное письмо: «Я не мог более терпеть этой жадной своры кровожадных генералов Толстова и Колчака. Мы… должны стереть с лица земли эти банды и строить новую жизнь». Созвучно этому звучит письмо другого красноармейца: «Унывать теперь не надо, скоро свергнем всю белогвардейскую сволочь в одну мусорную яму и начисто будем строить свой новый мир на новых началах».

Подобные взгляды и настроения привели в Красную Армию рабочего паренька из Рыбинска Ф. М. Харитонова, который впо­следствии, уже в годы Великой Отечественной войны, командо­вал армией, стал генерал-лейтенантом. Совершенно осознанно ушел к красным, сражался на Восточном фронте крестьянский сын из деревни Фелисово Рыбинского уезда П. И. Батов, также ставший впоследствии крупным военачальником, генералом ар­мии. Уроженец деревни Андроники Ярославского уезда, буду­щий маршал Ф. И. Толбухин уже в 1918 г. стал волостным воен­ным комиссаром. Потом воевал с белыми на Западном и Южном фронтах. Пожалуй, мы не ошибемся, если сделаем вывод о том, что такие настроения среди простого народа в годы гражданской войны все же преобладали. Большевики сумели повести за собой большую часть рабочего и крестьянского населения.

Но не в человеческой натуре бесконечно долго проливать людскую кровь, тем более кровь своих соотечественников. И письма красноармейцев в конце гражданской войны содержат уже другие нотки. «Скоро ли придет конец этой гражданской братоубийственной войне?» — как крик души звучит это письмо красноармейца домой. Не только физическая, но и моральная ус­талость от войны все более и более давала себя знать. Мир стал желанной целью для народа. И с этим приходилось считаться всем.